Эксперт Хамроев отметил роль РФ в защите Центральной Азии от Турции

— Турция, безусловно, является старым игроком на среднеазиатском пространстве. В дореволюционное время мусульманскими народами османский султан в определенном смысле воспринимался как духовный лидер, пусть и очень далекий. Позднее, со сменой политического климата в самой Турции и выходом на передний план по всему миру националистических идеологий, на сцену вышла такая идеология как пантюркизм. Тюркоязычная, в том числе и среднеазиатская интеллигенция, стала проникаться соответствующими идеями. С крушением СССР эти веяния стали проявляться с новой силой. Начали массово открываться турецкие лицеи, школы, заработали образовательные программы, турецкий бизнес стал активно работать в регионе, в Турцию поехали многочисленные студенты, коммерсанты и трудовые мигранты.

— С уходом в 2016 году с политической сцены Ахмеда Давутоглу. Вновь стали активно эксплуатироваться фантазии вековой давности о духовной близости тюркских народов, в которые по какому-то недоразумению стали включаться не только культурно и религиозно разные азербайджанцы, тувинцы, казахи, турки или уйгуры, но даже венгры и монголы.

— Турция — безусловный гегемон проектируемого пространства, и поэтому именно она будет диктовать правила игры, а не Узбекистан, не Казахстан или Азербайджан. При этом Турция, как типично капиталистическая страна, прежде всего, будет развивать свою экономику, выстраивая экономические связи под себя таким образом, что именно она будет технологическим и финансовым центром, прочим же партнером будет отведена роль экономической периферии.

— Будет возникать неизбежное напряжение в регионе за счет подрыва существующего баланса сил, экономических и политических связей, в которых традиционно большую роль играла Россия. Ну и, на мой взгляд, особенную угрозу представляет нынешняя турецкая политика для потенциального регионального проекта на местной базе, основанного на общей исторической судьбе многонационального, а не только тюркоязычного центрально-азиатского пространства, общей религии и культуры.

— Очевидно, что пантюркистский проект вносит искусственный раскол между такими культурно и религиозно близкими народами, как узбеки и таджики, искусственно провоцируя национальные противоречия в Таджикистане и Узбекистане. В настоящее время противоречия между теми же тюркоязычными узбеками и персоязычными таджиками минимальны. Это народы с одинаковой религией, почти неотличимой материальной культурой, старинными традициями добрососедства и взаимопроникновения. Нормой среди таджиков и узбеков являются двуязычие, смешанные браки. То же касается и азербайджанцев с иранцами. Пантюркистский же проект вместо интеграции предлагает разделение по такому сомнительному и условному признаку, как языковое различие.

— Можно констатировать, что проект торпедирует набирающие обороты интеграционные процессы в религиозной среде и является едва ли не главной угрозой для потенциального объединения мусульманских народов на основе исламской идеологии (условного «халифата»), яркие проблески которого мы видим в важнейшем региональном государстве — Афганистане.

— Как это ни странно, Россия имеет не меньше, если не больше оснований для обращения своего внимания на наследие «Турана», чем Турция. Если говорить об исторической преемственности, а не о националистическом мифотворчестве, то именно Россия, наряду со среднеазиатскими государствами, является одним из прямых наследников Золотой Орды и в целом империи Чингисхана. Именно территория России была ее улусом, а русские князья ездили в Сарай и Каракорум давать присягу «царям» — чингизидам. Добрая половина российского дворянства происходила из служилых татарских родов, принесших на Русь, в том числе ордынские политические традиции, а впоследствии почти все ордынские земли были объединены в рамках единой политической и экономической системы Российской империи и Советского Союза.

— На мой взгляд, эта преемственность недостаточно хорошо осознается российским руководством, а тюркский компонент российской цивилизации искусственно ретушируется под влиянием устаревшей идеологии, ставящей во главе угла эпизодическую борьбу с «печенегами и половцами», вымарывая при этом намного более масштабные традиции сотрудничества и добрососедства между народами объединяющего нас «Большого Пространства».